06.04.2021
6 апреля 1946 года на Нюрнбергском процессе. Утреннее заседание
На утреннем заседании трибунала продолжался допрос подсудимого Кейтеля. Главный обвинитель от СССР Руденко прежде всего напоминает подсудимому приказ от 16 сентября 1941 года о борьбе с так называемым «повстанческим движением» в оккупированных областях.
- Вы помните, - спрашивает Руденко, - основное положение этого приказа, что «человеческая жизнь абсолютно ничего не стоит?»
Кейтель: Да.
Руденко: И вы подписывали этот приказ с этим утверждением?
Кейтель: Да.
Руденко: Вы считаете, что этот зловещий приказ был вызван необходимостью?
Подсудимый нервно заявляет, что необходимость этих мер была вызвана значительным ростом партизанской борьбы на Балканах и в оккупированных областях Советского Союза, но, чтобы избавить себя от ответственности, добавляет, что фразу «человеческая жизнь абсолютно ничего не стоит» вставил будто бы сам Гитлер.
Обвинитель переходит к допросу подсудимого о приказе от 16 декабря 1942 года. Подсудимый заявляет, что он не помнит этого приказа. Обвинитель предъявляет ему этот приказ и оглашает следующую выдержку из него: «Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе (подразумевается борьба с партизанами) любые средства без ограничения также против женщин и детей, если это только способствует успеху».
- Я спрашиваю вас, подсудимого Кейтеля, фельдмаршала бывшей германской армии, - говорит Руденко, - считаете ли вы правильным этот приказ - применять любые средства в отношении женщин и детей?
Подсудимый отвечает, что это нужно считать правильным только в том случае, когда необходимо было устранить из партизанских областей женщин и детей.
Обвинитель говорит: Устранить в гитлеровской терминологии значит убить.
После настоятельного требования обвинителя ответить, считает ли он правильным этот приказ или неправильным, Кейтель показывает: «Я эти мероприятия считал правильными и признаю их правильными, но я ни в коей степени не предпринимал мероприятии по убийству людей».
В процессе дальнейшего допроса обвинитель резолюцией самого же Кейтеля изобличает его в поощрении зверского обращения с советскими военнопленными. 15 сентября 1941 г. гитлеровский адмирал Канарис в своём докладе обращал внимание на исключительный произвол и беззакония, допускаемые в отношении советских военнопленных. и указывал на массовые истязания и убийства советских военнопленных.
Обвинитель читает резолюцию Кейтеля на подлиннике доклада Канариса как раз на том месте, где речь идёт о недопустимо зверском обращении с советскими военнопленными. Резолюция Кейтеля гласит, что эти положения (т. е. зверское обращение с пленными) «соответствуют представлениям солдата о рыцарском способе ведения войны».
Подсудимому после предъявления этой неопровержимой улики ничего не остаётся, как признать, что, действительно, эта резолюция написана им, Кейтелем.
Разоблачая показания подсудимого о том, что он будто бы почти ничего не знал об истреблении «нежелательных» советских военнопленных, обвинитель цитирует выдержку из доклада Канариса и резолюцию Кейтеля. В докладе указывается: «Выявление гражданских лиц и политически нежелательных военнопленных, а равно принятие решения об их судьбе, производится оперативными командами, полицией безопасности и СД, согласно инструкциям, которые незнакомы органам вооружённых сил и исполнение которых они не в состоянии проверить». Собственноручная же резолюция Кейтеля, вполне одобряющая эти мероприятия, гласит: «Вполне целесообразно».
- Я спрашиваю вас, - говорит обвинитель Руденко, - в связи с этой резолюцией вы, подсудимый Кейтель, именуемый фельдмаршалом, неоднократно здесь, перед трибуналом, именовавший себя солдатом, вы своей кровавой резолюцией в сентябре 1941 года подтвердили и санкционировали убийство безоружных солдат, попавших к вам в плен? Это правильно?
Уличённому Кейтелю снова ничего не остаётся, как признать неопровержимость доказательства. «Я, - показывает Кейтель, - подписал оба приказа и, тем самым, несу ответственность в связи с занимавшейся мною должностью. Я беру на себя эту ответственность».
Руденко: Я хочу спросить вас, совместимо ли с понятием «солдатский долг» и «честь офицера» издание ваших приказов о репрессиях в отношении военнопленных и мирных граждан?
В ответ на попытки Кейтеля найти оправдание кровавым расправам, обвинитель бросает подсудимому замечание: «Ведь установлено, что ещё в мае 1941 года до начала войны вы подписали директиву о расстреле политических военных работников Красной Армии».
Кейтель признаёт, что он подписал и этот приказ.
Обвинитель спрашивает, известен ли Кейтелю приказ фельдмаршала Рейхенау о поведении войск на Востоке, в котором говорится, что «снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью».
Подсудимый Кейтель показывает, что об этом приказе, одобренном Гитлером и разосланном всем командующим фронтами, он, будто бы, узнал лишь в зале суда.
Обращаясь к вопросу о вступлении Кейтеля в гитлеровскую партию, обвинитель устанавливает, что подсудимый, вопреки его утверждениям, был гитлеровским генералом не по долгу, а по убеждению.
Отвечая на это утверждение, Кейтель показывает: «Был лояльным, верным и покорным солдатом своего фюрера».
Затем к допросу Кейтеля приступает представитель английского обвинения Дэвид Максуэлл-Файф. Он прежде всего спрашивает подсудимого о том, какие самые трудные вопросы приходилось ему решать против своей совести. Кейтель отвечает, что к таким вопросам он относит вопросы ведения войны на Востоке, когда они противоречили обычаям войны, далее вопрос о расстреле 50 офицеров английских военно-воздушных сил и издание приказа «Мрак и туман» с его последствиями. Обвинитель предъявляет текст этого приказа подсудимому и цитирует: «Во всех таких случаях военнопленные должны тайно переправляться в Германию, и остальные мероприятия, в соответствии с преступлениями, будут проводиться здесь, на территории Германии. Это будет иметь устрашающее действие, так как заключённые исчезнут. Никакой информации не будет даваться относительно их местопребывания и судьбы».
Затем обвинитель приводит препроводительное письмо подсудимого, в котором сказано: «Фюрер придерживался следующего мнения: если за эти преступления наказывать заключённых даже пожизненной каторгой, то это будет рассматриваться как слабость. Постоянное устрашение может быть достигнуто только путём смертной казни или мерами, вследствие которых родственники преступника и население не будут знать о его судьбе».
- Вы согласитесь с тем, - спрашивает обвинитель, - что эти мнения Гитлера и ваши, изложенные в препроводительном письме и приказе, были жестокими и зверскими.
Кейтель ввиду неопровержимости улик вынужден признать это, но затем сразу пускается в пространные объяснения отвлечённого характера со ссылкой опять-таки на исполнение воли Гитлера.
После этого обвинитель предъявляет подсудимому ещё один приказ, изданный в 1944 году. В нём говорится: «Все акты насилия, совершённые ненемецкими гражданскими лицами на оккупированных территориях против германских вооружённых сил, СС и полиции, должны рассматриваться как акты террора и саботажа. Войска СС и так далее должны на месте расправляться со всеми террористами и саботажниками. Те, которые будут захвачены позднее, должны передаваться полиции безопасности и СС. Женщин, которые не участвуют непосредственно в борьбе, нужно заставить работать... Начальник ОКВ издаст необходимую исполнительную инструкцию. Он имеет право вносить изменения и добавления, поскольку нужды военных операций делают это необходимым».
- Как вы считаете, - снова спрашивает обвинитель, - этот приказ также был жестоким и строгим?
Кейтель: Да, мне кажется, что это так.
После этого ответа обвинитель спрашивает, пытался ли подсудимый своими изменениями и добавлениями смягчить этот приказ.
Кейтель отвечает, что он не помнит о каких-либо своих добавлениях смягчающего характера.
Процитировав ряд выдержек из приказов Кейтеля и других гитлеровских заговорщиков, обвинитель устанавливает, что приказ «Мрак и туман» показался гитлеровцам недостаточным и потому правовой отдел командования германских вооружённых сил представил новые предложения. На этой основе были изданы новый декрет о борьбе с саботажем и террором, затем декрет относительно преступлений, которые «не так серьёзны, как террор и саботаж, но нарушают интересы оккупирующих стран». Далее обвинитель устанавливает, что людей, которые преследовались на основе этих приказов, передавали СС или другим органам, что означало прямое убийство.
В качестве примера такой расправы обвинитель приводит действия одного из генералов германской авиации, которые были направлены против бастовавших железнодорожников в Голландии. Этот генерал для подавления забастовки считал, что «войска должны вновь получить полномочия расстреливать, по приговорам полевых судов или без таковых, лиц, которые не являются террористами или саботажниками в смысле декрета фюрера, но которые подвергают опасности вооружённые силы своей пассивной позицией».
Обвинитель устанавливает также, что Кейтель с целью подавления забастовки железнодорожников в Голландии требовал «безжалостно принимать эффективные меры».
В процессе дальнейшего допроса подсудимого обвинитель на основании выступлений генерала Варлимонта, в своё время запротоколированных и предъявленных суду, устанавливает ответственность ОКВ и лично подсудимого Кейтеля за угон в рабство граждан оккупированных Германией стран.
Отвечая на вопросы относительно расстрелов участников десантных операций и парашютистов, подсудимый заявляет, что, хотя он «по своему внутреннему убеждению не считал эти приказы о десантниках и парашютистах правильными, однако после того, как они были изданы, не возражал против их исполнения и не высказывался против них».
Продолжение допроса подсудимого Кейтеля было перенесено на утреннее заседание 8 апреля.
После допроса подсудимого Кейтеля трибунал рассмотрел ряд ходатайств защиты о вызове свидетелей, а также об истребовании и представлении документов.
Раздел: Хроника
Темы: Дворец правосудия , 1946, Военнопленные, Ход процесса, Преступники