14 марта 1946 года на Нюрнбергском процессе. Вечернее заседание

На вечернем заседании трибунала 14 марта Геринг, отвечая на наводящие вопросы его защитника Штамера, продолжал показания относительно своей «деятельности» в годы, непосредственно предшествовавшие войне. Выясняется, что немедленно после прихода к власти Геринг создал в министерстве авиации так называемое исследовательское управление военно-воздушного флота. По его словам, «исследовательская деятельность» этого управления заключалась в том, что его агенты подслушивали телефонные переговоры иностранных посольств с заграницей, а также между собой, перехватывали радио депеши и телеграммы, посылавшиеся за границу, и расшифровывали их. Иными словами, Геринг создал первый орган шпионажа, направленного против представителей других держав в Германии. Геринг хвастает, что он знал содержание всех донесений американского генерального консула в Берлине Мессеремита.

Опровергая свои собственные лживые заявления о том, что австрийцы якобы хотели «воссоединиться с империей», Геринг признаёт, что так называемый аншлюсс был навязан Австрии германскими вооружёнными силами. Геринг признаёт также, что германские фашисты пользовались в Австрии симпатиями лишь со стороны австрийских фашистов.

Касаясь обстоятельств захвата Австрии, Геринг показывает, что один из членов австрийского правительства Глейзе-Хорстенау, который находился тогда в Германии, был послан в Вену, чтобы сообщить австрийскому канцлеру Шушнигу, вернее, Зейсс-Инкварту, который был тогда вице-канцлером, что Германия не согласится на плебисцит в Австрии. Одновременно вблизи австрийской границы были сосредоточены германские войска. «Это было, - говорит Геринг, - 11 числа. В этот день я был в имперской канцелярии, в кабинете Гитлера. По телефону мне передали сообщение о том, что Хорстенау прибыл и предъявил ультиматум Шушнигу и Зейсс-Инкварту. Последовал ответ, что плебисцит отменяется. В этот момент у меня появилось интуитивное предчувствие, что наконец-то создалась такая ситуация, которая даёт долгожданную возможность решения австрийского вопроса». Геринг по телефону назначил австрийское правительство, поставив во главе его Зейсс- Инкварта, а министром безопасности назначил Кальтенбруннера. Один из министерских постов Геринг предоставил своему шурину. После этого, заявляет Геринг, «я мог быть уверен в обеспечении своего влияния в правительстве». Оставалось лишь позвонить Зейсс-Инкварту и сказать ему, чтобы он прислал телеграмму с просьбой направить в Австрию германские войска. Впрочем, особой необходимости в телеграмме не было. Войска начали вступать в Австрию немедленно после телефонного разговора Геринга с Зейсс-Инквартом.

С деланным негодованием уличённого жулика Геринг протестует против именования оккупации Австрии «захватнической войной». «Захватническая война, - говорит Геринг, - существует тогда, когда имеется перестрелка, когда имеется бомбёжка и так далее». Этого, по его словам, в Австрии не было. Поэтому и не было же захватнической войны.

Герин уверяет далее, будто захват Чехословакии германскими вооружёнными силами произошёл почти что непроизвольно, что Германия якобы «лишь оборонялась» против возможных «козней» со стороны Чехословакии.

Подсудимый пытается доказывать, что чехословацкий президент Гаха якобы сам просил Гитлера о вмешательстве. Гитлер потребовал от Гахи гарантии, что чехословацкие войска не окажут вооружённого сопротивления немцам. Геринг поддержал требование Гитлера угрозой. «Я сказал Гахе, - показывает Геринг, - что, если войска окажут сопротивление, мне придётся бомбардировать прекрасный город Прагу». На следующий день германские войска вступили в Чехословакию и в Прагу.

Геринг снова изворачивается и лжёт, когда его спрашивают об обстоятельствах планирования убийства самими немцами германского посла в Праге, что должно было бы послужить поводом для вооружённого нападения германской армии на Чехословакию. Сначала Геринг просто отрицает наличие такого плана, затем заявляет, что если этот план и был, то до решения судетского вопроса, потом, спохватившись, снова заверяет, что германское правительство не хотело убивать своего посла в Праге, хотя и готовилось к возможности использовать это убийство, если бы оно произошло «при некоторых обстоятельствах».

Переходя к германо-польским отношениям, Геринг показывает, что. по поручению Гитлера, он часто посещал Польшу и вёл переговоры с Пилсудским, Рыдз-Смиглы н Беком по всем вопросам. Это ухаживание за верхушкой Польши Геринг объясняет желанием создать в лице Польши барьер между Германией и Советским Союзом. Чтобы привлечь польское правительство, гитлеровцы не поднимали вопроса о Данциге и Польском коридоре. «Фюрер указал мне, - показывает Геринг, - не поднимать этого вопроса до определённого периода, когда представится возможность решить его».

Отвечая на вопрос защитника, Геринг подтверждает, что Гитлер собирался нанести удар по Франции ещё зимой 1939 года. Лишь метеорологические условия помешали этому, поскольку германское командование не решалось вести операции против линии Мажино без поддержки авиации. Удар по Франции задержался потому, что погода была явно неподходящей в течение нескольких недель. К рождеству стало ясно, что зима помешает ведению операций, и поэтому военные действия на западном фронте были перенесены на начало весны.

Возвращаясь снова к Польше, Геринг показывает, что он вместе с Гитлером подписал приказ, предоставлявший чрезвычайные права Гиммлеру в деле германизации западных областей Польши. «Я вполне положительно относился к этому, - говорит обвиняемый, - потому что это отвечало моим воззрениям. Эти области должны были быть возвращены Германии». В этом приказе Гиммлеру предлагалось учесть и назначить управляющих промышленными и сельскохозяйственными предприятиями западных польских областей. Эти мероприятия должны были быть проведены специальными штатами, подчинёнными Герингу. Одновременно Геринг дал указание использовать все промышленные предприятия так называемого «генерал-губернаторства» (т.е. Польши) для производства военного снаряжения. Всё польское сырьё было конфисковано и передано этим предприятиям.

Касаясь художественных ценностей, украденных его агентами во всех странах Европы, и, в частности, в Польше, Геринг блудливо заявляет, что «было бы неправильно» считать его грабителем, поскольку он всегда был «большим ценителем искусства».

Отвечая на вопрос защитника о связях Геринга с Квислингом, Геринг показывает, что Квислинг просил у него денег для финансирования его, Квислинга, организации, то есть-для финансирования подрывной диверсионной работы гитлеровской «пятой колонны» в Норвегии. После ознакомления с существом дела Геринг решил финансировать Квислинга. «Для меня вопрос был безусловно ясен, - показывает Геринг, - что надо было оказать финансовую поддержку Квислингу. Сумма, которую он просил и которую я мог дать, была значительно больше, чем та, которая в действительности была позже передана Квислингу фюрером. Я никогда не придавал никакого значения такой небольшой финансовой поддержке. Если уже оказывать поддержку, то следует оказывать значительную поддержку, чтобы достичь той цели, которая этим преследуется. Я всегда давал указание, что уже если оказывать финансовую поддержку, то оказывать её щедро».

Геринг цинично заявляет, что он полностью одобряет, как он выражается, «норвежскую операцию», то есть захват Норвегии германскими войсками. Геринг осуждает тот факт, что Гитлер вместе со своими военно-морскими советниками подготовил удар по Норвегии, даже не поставив якобы его в известность. «Но вообще к операции в целом, - указывает Геринг, - я относился весьма положительно».

Продолжение допроса Геринга переносится на 15 марта.