26 апреля 1946 года на Нюрнбергском процессе. Утреннее заседание

По сообщению Телеграфного агентства Советского Союза.

На утреннем заседании Трибунала 26 апреля главный обвинитель от Соединённых Штатов Джексон продолжал перекрёстный допрос свидетеля Гизевиуса. Расспрашивая Гизевиуса о его встречах с Шахтом в 1937 году, Джексон просит его подтвердить, что свидетель в то время критически относился к Шахту, поскольку последний помогал прийти гитлеровцам к власти. Свидетель заявляет, что он не понимал, как человек с такими большими знаниями в экономической области мог так близко сойтись с Гитлером.

Обвинитель: В течение этого периода вы знакомили Шахта с вашим расследованием преступной деятельности гестапо, не так ли?

Свидетель: Да, я говорил с ним каждый раз всё более откровенно.

Обвинитель: И Шахт придерживался точки зрения, что Гитлер и Геринг ничего не знали об этих преступлениях?

Свидетель: Да, ему тогда казалось, что Гитлер ничего не знал об этих ужасных вещах, а Геринг знал только частично.

Обвинитель: Шахт не прислушивался к вашим предупреждениям о Геринге до 1936 года?

Свидетель: Да.

Обвинитель: В течение этого периода не было сомнений, что Шахт был очень значительной фигурой в экономике и особенно в программе перевооружения?

Свидетель: Занимая пост министра экономики, он был руководящим лицом германской экономики во всех вопросах и, само собой разумеется, в вопросах вооружения.

Вслед за этим Джексон задаёт свидетелю ряд вопросов о деятельности подсудимого Кейтеля. Отвечая ему, Гизевиус заявляет, что Кейтель занимал одно из самых влиятельных мест в «Третьей империи». Свидетель сообщает Трибуналу, что он лично был в весьма дружественных отношениях с четырьмя ближайшими сотрудниками фельдмаршала Кейтеля - генералом Ольбрихт, адмиралом Канари, доктором Зак и генералом Томас, из которых первые трое убиты, а четвёртый совершенно случайно спасся от смерти. От этих людей свидетель узнал о необыкновенном влиянии Кейтеля на вооружённые силы.

Свидетель заявляет, что Кейтель не оказывал никакого сопротивления гестапо, и, когда убивались миллионы людей, он не заявлял никакого протеста.

Обвинитель: Принимали ли вы участие в подготовке посылавшихся Кейтелю отчётов о преступной деятельности гестапо?

Свидетель: Да.

Обвинитель: Упоминались ли в этих отчётах преследования и программа уничтожения евреев?

Свидетель: Начиная с первого погрома 1938 года, Кейтель был самым подробным образом информирован обо всех антисемитских акциях. Он был хорошо осведомлён о массовых могилах на Востоке, массовых убийствах в газовых камерах концентрационных лагерей.

Обвинитель: Сообщалось ли в этих отчётах о зверствах в Польше?

Свидетель: Да, злодеяния в Польше начались с отдельных убийств, которые были настолько ужасны, что у нас имелись возможности говорить о каждом отдельном убийстве и сообщать об ответственных за это руководителях СС. Таким образом Кейтель знал и о зверствах против поляков.

Свидетель далее говорит об ужасных преступлениях гитлеровцев на подвергавшихся оккупации советских территориях. Кейтель мог заранее предполагать, что будет происходить на этих территориях на основании того, что было известно о происходящем в Польше. Такие приказы, как приказ об убийстве комиссаров, как приказ «Мрак и туман», разрабатывались в верховном командовании вооружённых сил (ОКВ) в течение недель.

Вслед за этим Джексон допрашивает Гизевиуса о преступных организациях СА и СС и методах их деятельности. Обвинитель цитирует отрывки из выпущенной в 1946 году книги Гизевиуса «До горького конца», посвящённые зверским методам деятельности этих организаций. Свидетель подтверждает, что всё написанное об этом в книге он видел собственными глазами.

Во время перекрёстно допроса свидетеля Джексон напоминает, что Трибунал поручил ему допросить Гизевиуса в связи с инцидентом, который имел место 24 апреля. Свидетель рассказывает, что он зашёл в комнату адвокатов, чтобы переговорить с защитником Шахта Диксом. В это время защитник подсудимого Геринга адвокат Штамер отозвал Дикса в сторону и заявил ему, что Геринг просит его, как защитника Шахта, не задавать Гизевиусу вопросов в связи с пресловутой женитьбой фельдмаршала Бломберга, в противном случае Геринг расскажет кое-что неприятное для самого Шахта. Разговор между адвокатами происходил настолько громко, что свидетель невольно слышал его от слова до слова.

На вопрос Джексона, существовала ли после прихода Гитлера к власти систематическая практика присвоения гитлеровскими министрами, генералами и чиновниками собственности евреев, Гизевиус отвечает утвердительно. Он добавляет, что с каждым годом конфискации еврейского имущества в личную собственность министров, генералов и чиновников принимали всё более циничный характер.

После того, как Джексон закончил свой допрос, к микрофону подошёл представитель советского обвинения Александров. Он сообщил Трибуналу, что между обвинителями имеется договорённость о том, что перекрёстный допрос подсудимых и их свидетелей проводится одним из обвинителей. Однако имеется также договорённость, что при перекрёстном допросе в связи с подсудимым Шахтом, кроме американского обвинителя, свидетелей могут допрашивать также представители советского и французского обвинения при наличии у них дополнительных вопросов. Прервав заседание, Трибунал удалился на совещание, чтобы решить этот вопрос. После перерыва председатель Трибунала Лоуренс огласил решение, по которому советскому обвинителю было разрешено произвести перекрёстный допрос свидетеля Гизевиуса.

Первая группа вопросов Александрова была посвящена подсудимому Фрику.

Обвинитель: Какую роль играли германское министерство внутренних дел и подсудимый Фрик лично в подготовке второй мировой войны?

Свидетель: Министерство внутренних дел было частью государственной машины и там, конечно, велась подготовка к войне.

Обвинитель: Какую деятельность проводило министерство внутренних дел на оккупированных Германских территориях?

Свидетель: Министерство внутренних дел было посылало своих руководящих чиновников для работы в военной администрации.

Обвинитель: Известно ли вам, что аппарат имперских комиссариатов на оккупированной территории Советского Союза комплектовался министерством внутренних дел или во всяком случае при его существенной помощи?

Свидетель: Да. Например, министерство, занимавшееся русскими вопросами, получало персонал из министерства внутренних дел.

Обвинитель: Могло ли быть такое положение, при котором подсудимый Фрик, являясь министром внутренних дел, не был осведомлён о системе создания в Германии концентрационных лагерей и о творившихся там произволе, насилии и беззаконии?

Свидетель: Это исключено, так как в министерство внутренних дел поступали многочисленные ходатайства о помощи от семей заключённых.

Обвинитель: Известен ли вам действовавший в Германии секретный закон об умерщвлении больных и престарелых?

Свидетель: Так точно.

Обвинитель: Какое отношение имел подсудимый Фрик к изданию этого закона и проведению его в жизнь?

Свидетель: Будучи министром внутренних дел, он подписал этот закон.

После этого Александров переходит к допросу о деятельности подсудимого Шахта. Отвечая на вопросы обвинителя, Гизевиус подтверждает, что в течение длительного времени он находился в близких отношениях с подсудимым Шахтом и, таким образом, был достаточно осведомлён о его государственной и политической деятельности. Александров интересуется, каким образом свидетель, зная, что Шахт помогал Гитлеру прийти к власти и работал позже под его руководством, характеризует того же Шахта в своей книге «До горького конца» с положительной стороны.

Свидетель заявляет, что будто Шахт после «кризиса Фрича» перешёл в оппозицию к гитлеровскому режиму и что Гитлер якобы был осведомлён об оппозиционных настроениях Шахта.

- Каким же образом, - спрашивает обвинитель, - вплоть до января 1943 года Шахт мог оставаться в составе имперского правительства, являясь министром без портфеля и личным советником Гитлера, если не вашим словам, Гитлер был осведомлён о критическом отношении Шахта к политике Гитлера?

Александров напоминает свидетелю о письме Гитлера от 19 января 1939 года, направленном Шахту в связи с освобождением последнего от обязанностей президента имперского банка. Гитлер писал Шахту: «Пользуюсь случаем, чтобы выразить вам мою искреннюю и самую горячую благодарность за службу, которая была сослужена Германии, и за помощь, оказанную лично мне на этом посту в течение этих долгих и трудных лет. Ваше имя всегда связано будет с первым этапом национального окружения. Я счастлив иметь возможность пользоваться вашей помощью для разрешения новых задач на вашем новом посту имперского министра». Обвинитель подчёркивает, что Гитлер иначе оценивал деятельность Шахта, чем свидетель в своих показаниях Трибуналу.

После того, как свидетель заявил, что Шахт якобы с возмущением принял это письмо Гитлера, советский обвинитель оглашает меморандум Шахта от 7 января 1939 года на имя Гитлера, в котором Шахт высказывает Гитлеру свою верность. Разве можно, заявляет обвинитель, расценивать этот документ как отражение оппозиционных настроений подсудимого Шахта!

Автор фотографии неизвестен.

Источник: lenta.ru