29 марта 1946 года на Нюрнбергском процессе. Утреннее заседание

В начале утреннего заседания 29 марта перед допросом подсудимого Риббентропа председатель оглашает решение трибунала, в котором указывается, что трибунал во время допроса подсудимого Геринга, исходя из его заявления, что он являлся вторым человеком в Германии, разрешил ему давать пространные показания, и подсудимый в своих ответах охарактеризовал всю историю нацистского режима. На данной стадии процесса трибунал не намерен разрешать подсудимым давать подобные показания, и они должны ограничиваться в ответах лишь тем, что относится к их собственной защите.

Трибунал указал адвокату Горну, защищающему Риббентропа, что в его обязанность входит защищать подсудимого, а не предоставлять последнему возможность произносить речи при допросе.

Несмотря на то, что после объявления решений трибунала должен был начаться прерванный допрос подсудимого Риббентропа, к микрофону вместо защитника Горна снова подходит защитник Гесса, адвокат Зайдель, который пытается выступить с каким-то заявлением, начиная его словами: «Я обратился к г-ну Горн и договорился с ним...» Председатель прерывает защитника и заявляет, что трибунал не интересуется его разговорами с д-ром Горн и что сейчас трибунал хочет заслушать показания подсудимого Риббентропа.

Вслед за этим к допросу Риббентропа приступает защитник Горн. Он интересуется, старался ли подсудимый говорить с Гитлером о политике Англии и Франции непосредственно после захвата власти нацистами и в чём выразилось какое-то стремление Риббентропа добиться у Гитлера взаимопонимания с Францией в 1935 году.

Подсудимый начинает пространно отвечать. Представитель американского обвинения Додд, прерывая допрос, заявляет, что он и другие обвинители считают, что допрос ведётся неконкретно, что вопросы защитника и ответы подсудимого носят в большей части отвлечённый характер.

Председатель считает замечание представителя американского обвинения обоснованным и предлагает защитнику вести допрос в более конкретной форме.

После этого замечания защитник задаёт подсудимому наводящий вопрос о его деятельности в области разоружения и просит ответить, чего он, Риббентроп, добился в деле ограничения вооружений, сотрудничая с другими странами. В своих ответах Риббентроп пытается изобразить дело так, будто он стремился к разоружению и ограничению вооружений.

Затем следуют разглагольствования подсудимого на тему о его деятельности в Англии в качестве посла.

- Как получилось, - спрашивает защитник Горн, - что вы, будучи послом, заключили так называемый антикоминтерновский пакт с Японией?

Из показаний подсудимого выясняется, что именно он предложил Гитлеру проект «антикоминтерновского пакта», что Гитлер нашёл его хорошим, а затем поручил Риббентропу заключить этот пакт.

Давая показания в ответ на вопрос защитника о принадлежности к СС, Риббентроп сообщает, что он действительно вначале имел звание группенфюрера СС, и что это звание было присвоено ему Гитлером. «Я, - показывает подсудимый, - в это время приветствовал все эсэсовские идеи, при чём я был в дружеских отношениях с Гиммлером, и я видел в СС твёрдую руководящую линию и особенно хороших руководителей».

Вчера и позавчера, продолжает свои показания подсудимый, на заседаниях трибунала был поставлен вопрос, был ли я настоящим национал-социалистом.

Подсудимый, сам отвечая на свой вопрос, признаёт, что добровольно присоединился к Гитлеру, но якобы «мало» занимался расовой «теорией», не был антисемитом, не всегда понимал вопросы религии.

Давая показания о задачах, которые ставил Гитлер перед министерством иностранных дел, подсудимый заявляет, что Гитлер выдвигал первоначально четыре основные проблемы, которые должны были быть решены. К ним относились вопрос об Австрии, затем о Судетской области, о Мемеле, о Данциге и Данцигском коридоре. Гитлер подчёркивал, показывает подсудимый, что эти проблемы могли быть решены только при наличии сильных вооружённых сил. Подсудимый признаёт, что он стремился помочь Гитлеру выполнить поставленные им задачи.

Вопросы защитника Горна подводят подсудимого Риббентропа к тому периоду, когда он стал гитлеровским министром иностранных дел.

Прикидываясь овечкой, Риббентроп говорит:

- Мне с самого начала было ясно, когда я приступил к работе в министерстве, что я должен буду работать в тени гиганта. Заняв такую позицию, Риббентроп договаривается до того, будто германское министерство иностранных дел только для того и существовало, чтобы регистрировать поручения Гитлера.

На суде было с исчерпывающей полнотой доказано, что Риббентроп и его подручные под покровом «дипломатической тайны» вели длительную подрывную работу, подготавливая разбойничий захват Австрии. Эта подготовка представляла собой непрерывную цепь шантажа и убийств. Риббентроп именует этот разбойничий акт «усилением связи» между Германией и Австрией.

Несмотря на недавние жалобы на ослабление памяти, он припоминает, однако же, представленные обвинением трибуналу записи в дневнике подсудимого Йодля, из которых следует, что, подготовляя захват Австрии, Гитлер и его шайка использовали с предельной резкостью методы прямого политического и военного давления. Желая выгородить свою преступную банду, Риббентроп позволяет себе голословно опровергать эту запись в дневнике Йодля. Пытаясь обмануть суд, Риббентроп говорит, будто он вовсе не принимал участия в подготовке к «аншлюссу» (т.е. захвату Австрии).

В таком же духе изображает Риббентроп и разбойничий захват немцами Чехословакии. Если судить по его показаниям, гитлеровская Германия вторглась в эту страну будто бы лишь для того, чтобы навести там порядок. Он, однако, не может скрыть того факта, что банда Генлейна, орудовавшая в Судетской области Чехословакии, действовала по приказам из Берлина.

- Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать, - заявляет подсудимый, - что между судетской партией и национал-социалистской партией Германии уже с давних пор существовала связь. Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать и того, что судетская немецкая партия поддерживалась в финансовом отношении Германией.

Дальнейший допрос подсудимого Риббентропа переносится на вечернее заседание.