11 марта 1946 года на Нюрнбергском процессе. Вечернее заседание

В начале вечернего заседания Джексон, допрашивавший Мильха от имени американского обвинения, установил, что свидетель был членом центрального бюро планирования, которое занималось распределением не только сырьевых ресурсов, но и рабочей силы между отдельными отраслями германской военной промышленности. Протоколы показывают, что именно Мильх с ведома Геринга внёс предложение использовать СС для поднятия производительности труда.

На одном из заседаний центрального бюро планирования, как документально устанавливает обвинитель, Мильх предложил использовать в зенитной артиллерии советских военнопленных. Цитируя слова самого Мильха, обвинитель разоблачает лживость его утверждения о том, будто он, Мильх, не хотел затрагивать гражданского населения оккупированных территорий. На одном из заседаний центрального бюро планирования Мильх заявил: «Имеется фронт на востоке. Единственно, чего не сумели эвакуировать русские, - это население. Мы должны взять это население.» Под словом «взять» свидетель понимал принудительную отправку гражданского населения временно оккупированных советских территорий на германскую каторгу. Дальнейшим допросом устанавливается, что эта «идея» не была оригинальной, она была выдвинута подсудимым Герингом.

Иностранные рабочие, завезённые в Германию обманом или насильно, работали явно неудовлетворительно. Именно поэтому центральное бюро планирования по предложению Мильха, решило направить списки плохо работавших «в надёжные руки Гиммлера».

Обвинитель напоминает свидетелю, что он и без Гиммлера находил достаточно сильные средства, чтобы воздействовать на иностранных рабочих. Джексон оглашает заявление Мильха, который угрожал наказывать руководителей германских предприятий, мастеров и надсмотрщиков, если они не будут принимать жестоких мер в отношении иностранных рабочих. Мильх угрожал отправить в концлагеря всякого немца, который будет покровительствовать евреям. Ему принадлежит следующее заявление: «Два русских офицера пытались убежать на самолёте, но потерпели аварию. Я приказал повесить их немедленно. Вчера они были повешены или расстреляны. Я выразил пожелание, чтобы они были повешены на заводе в поучение другим. Я хочу, чтобы об этом было известно всем руководителям предприятий».

Обвинитель спрашивает свидетеля, считает ли он военных лидеров Германии честными людьми в обычном понятии слова. Свидетель заявляет: «О, да». На вопрос обвинителя, считает ли он обязательным для честных людей держаться данного ими честного слова, следует ответ: «О, да». После этого обвинитель напоминает свидетелю, что 28 апреля 1939 года Гитлер торжественно заверил Бельгию, Голландию и Люксембург, что Германия будет уважать их нейтралитет, 23 мая того же года на секретном совещании военных лидеров, на котором присутствовали Мильх, Геринг, Кейтель, Редер и другие, Гитлер заявил, что ему наплевать на нейтралитет этих трёх стран, если это только даст ему возможность нанести неожиданный удар и захватить авиационные базы Голландии и Бельгии. Свидетель уклоняется от ответа на вопрос, как это согласуется с немецким пониманием чести. В качестве второго примера немецкого понимания чести. В качестве второго примера немецкого понимания честности обвинитель приводит разбойничье нападение на Белград, разрушенный немецкой авиацией без предупреждения, без объявления войны.

Обвинитель: «Это же убийство - не так ли?»

Свидетель: «Я не могу ответить, ни да, ни нет».

После выяснения обстоятельств преступных «опытов» с понижением человеческой температуры, производившихся в концлагерях по заданию свидетеля, к допросу приступает главный обвинитель от СССР Руденко.

На вопрос Руденко, когда свидетель узнал о планировании Гитлером войны против Советского Союза, свидетель отвечает, что узнал об этом в январе 1941 года. Геринг будто заявил ему, что Гитлер якобы ожидает нападения на Германию со стороны Советского Союза. Свидетель начинает путаться, когда его спрашивают об обстоятельствах этой беседы с Герингом. Он признаёт, что это беседа состоялась 30 января.

Обвинитель: Когда вы обсуждали вопрос с Герингом и когда он сказал, что не желает войны с Россией?

Свидетель: Это было 22 мая 1941 года.

Обвинитель: И вы утверждаете, что Геринг не желал воевать с Россией?

Свидетель: Такое впечатление складывалось у меня.

Обвинитель: Почему же Геринг не хотел воевать с Россией, то есть со страной, которая по его уверению, готовилась напасть на Германию? (Смех в зале).

Свидетель: Геринг отрицательно относился к такой войне. (В зале смех).

Обвинитель: Может быть вы точнее изложите, почему Геринг не желал войны с Россией?

Свидетель: Он отрицательно относился к войне на два фронта, а особенно к войне с Россией. Я думаю, что не только я, но и многие другие солдаты понимали это.

Обвинитель: Вы лично также были противником войны с Россией?

Свидетель: Да, безусловно, я был противником войны с Россией.

Обвинитель: Ваше объяснение не убедительно, вы утверждаете, что речь шла о нападении России на Германию, но Геринг и другие высшие офицеры не желали воевать с Россией.

Обвинитель: Разрешите мне пояснить. Геринг сообщил мне, что Гитлер придерживается той точки зрения, что Россия хочет воевать с Германией. Это было мнение не Геринга и не моё, это было мнение Гитлера.

Обвинитель: Значит, ни Геринг, ни вы не верили этому мнению Гитлера?

Свидетель: Я могу говорить только о себе лично. Я говорил об этом в кругу своих близких и повторяю сейчас: я не верил в то, что Россия собирается нападать на нас.

Руденко переходит к выяснению обстоятельств использования советских военнопленных в немецкой зенитной артиллерии. Свидетель стыдливо характеризует действия германского верховного командования в этом отношении, как «некрасивый поступок». От ответа на вопрос обвинителя, не считает ли он эту характеристику слишком мягкой, свидетель уклоняется.